стихопат (с)
***
От разговоров с тобой мне хочется рычать. Отчаянно сопротивляться, метаться по комнате, выгонять чертовы ромашки, которыми пытаешься заполнить сердце. Как будто ничего не изменилось или, наоборот, прошло столь много времени, что все забылось. Притягивать за слова – удел слабых, но не притянуть тебя просто невозможно. Каждой аккуратно выверенной перед тем, как сказать, фразой, словно выжигаешь буквы на сетчатке. По одной. Без обезболивающего. Так противно от этого показного фарса, что хочется вставить в глотку два пальца и выблевать ощущение тебя. Слишком уж неприятно послевкусие, скорее хочется от него избавиться или чем-то затмить. Я не пью, никотин в оправе смол так же не моя история. Существуют ли механизмы забывания у ярых противников вредных привычек? Наверное, нет. Видимо, таким снобам, как я, сама судьба послала крепкую память и задерживающиеся надолго воспоминания по большей своей сути отрицательные. Приятные и теплые, подчиняясь жанру жизненной драмы, выветриваются стремительно или путаются, как бумаги в аккуратно сложенной стопке от порыва игривого осеннего ветерка.
С людьми не происходит ничего хорошего, когда они этого не хотят. А мы всегда такие. Вечно недовольные, обделенные фортуной или достатком, недолюбленные, непонятые, чужие и неприкаянные. Мы сами – творцы своих неприятностей, авторы шедевральных скульптур собственных недостатков, которые либо выставляем на всеобщее обозрение, гордясь, либо прячем в пыльных закутках сознания, стыдясь, но в то же время поклоняясь им.
Так или иначе, мы поговорим об этом. Подискутируем в стиле безработных кухонных философов о жизни и судьбе, о мечтах и долге, о страсти и безразличии. И даже не будем выглядеть странными. Этим лишь подтвердим свою принадлежность к остальным, к тем другим, что гуляют под нашими окнами, кого мы осуждаем и боимся, кому не доверяем, от кого не ждем помощи.
Насколько нужно быть безрассудным, чтобы вновь заговорить с тобой. Запросто и ни о чем. Довериться схеме «слово за слово» и понадеяться на бескостность своего языка, отставив все неприятное на задний план или хотя бы попытаться. На лице, разумеется, отразится все. И презрение, и необоснованно обоснованная злоба за прошлое. А внутри самой активной мышцы тела вырастет кость, не позволяющая ей совершать излюбленные маневры и колоть под ребро едкими предложениями. Останется молча сидеть и слушать то ли тебя, то ли тишину. Если мы были так похожи, как тебе казалось, может и твой язык атрофируется в самый нужный момент. Борьбу острыми взглядами ещё никто не отменял. Но, знаешь, я не стану. Не потому, что я слишком повзрослел и стал выше этого. А потому, что, насколько бы не был готов, я проиграю. А насладиться моей капитуляцией не позволю. Гордость-сука. Зараза, подцепленная от тебя.
От разговоров с тобой мне хочется рычать. Отчаянно сопротивляться, метаться по комнате, выгонять чертовы ромашки, которыми пытаешься заполнить сердце. Как будто ничего не изменилось или, наоборот, прошло столь много времени, что все забылось. Притягивать за слова – удел слабых, но не притянуть тебя просто невозможно. Каждой аккуратно выверенной перед тем, как сказать, фразой, словно выжигаешь буквы на сетчатке. По одной. Без обезболивающего. Так противно от этого показного фарса, что хочется вставить в глотку два пальца и выблевать ощущение тебя. Слишком уж неприятно послевкусие, скорее хочется от него избавиться или чем-то затмить. Я не пью, никотин в оправе смол так же не моя история. Существуют ли механизмы забывания у ярых противников вредных привычек? Наверное, нет. Видимо, таким снобам, как я, сама судьба послала крепкую память и задерживающиеся надолго воспоминания по большей своей сути отрицательные. Приятные и теплые, подчиняясь жанру жизненной драмы, выветриваются стремительно или путаются, как бумаги в аккуратно сложенной стопке от порыва игривого осеннего ветерка.
С людьми не происходит ничего хорошего, когда они этого не хотят. А мы всегда такие. Вечно недовольные, обделенные фортуной или достатком, недолюбленные, непонятые, чужие и неприкаянные. Мы сами – творцы своих неприятностей, авторы шедевральных скульптур собственных недостатков, которые либо выставляем на всеобщее обозрение, гордясь, либо прячем в пыльных закутках сознания, стыдясь, но в то же время поклоняясь им.
Так или иначе, мы поговорим об этом. Подискутируем в стиле безработных кухонных философов о жизни и судьбе, о мечтах и долге, о страсти и безразличии. И даже не будем выглядеть странными. Этим лишь подтвердим свою принадлежность к остальным, к тем другим, что гуляют под нашими окнами, кого мы осуждаем и боимся, кому не доверяем, от кого не ждем помощи.
Насколько нужно быть безрассудным, чтобы вновь заговорить с тобой. Запросто и ни о чем. Довериться схеме «слово за слово» и понадеяться на бескостность своего языка, отставив все неприятное на задний план или хотя бы попытаться. На лице, разумеется, отразится все. И презрение, и необоснованно обоснованная злоба за прошлое. А внутри самой активной мышцы тела вырастет кость, не позволяющая ей совершать излюбленные маневры и колоть под ребро едкими предложениями. Останется молча сидеть и слушать то ли тебя, то ли тишину. Если мы были так похожи, как тебе казалось, может и твой язык атрофируется в самый нужный момент. Борьбу острыми взглядами ещё никто не отменял. Но, знаешь, я не стану. Не потому, что я слишком повзрослел и стал выше этого. А потому, что, насколько бы не был готов, я проиграю. А насладиться моей капитуляцией не позволю. Гордость-сука. Зараза, подцепленная от тебя.