***
Как рифмы ложатся в пустые строчки,
Поэзией сердца меня пронзаешь.
Так трудно расставить над "И" все точки,
Когда о себе так мало знаешь.
Усевшись в квартире с заумной книжкой,
Ты вновь прочитаешь два раза слово.
Давно ли я был не твоим мальчишкой?
И буквы сплетаешь, бурча, по новой.
Ах, майская роза, твоих шипов бы
Не видел еще не полюбивший.
Дурная, ведь даже успел потрогать -
Невинность в кармане, а он уж бывший.
Увянет и свой забудет титул,
Согласно статье в синем переплете.
Как будто со мною он что-то выпил?
И снова в искания на полке Гете.
Мне даже не скучно, ведь я любуюсь,
Как гордо идешь и как тянешь пальцы
К заветному тому. Но так волнуюсь,
Когда к этим жестам не придраться.
Довел все до полуавтомата.
И тормоз, и газ - все по плану, Боже!
Не сдерживаюсь, выпуская маты,
Возможно, цензура одна поможет.
И тихо присядешь на черно-красный,
И выдохнешь, как ко мне взывая.
Я знаю, что ты для людей опасный,
Но лишь для меня - нежнее. Знаю.
Как рифмы ложатся в пустые строчки,
Поэзией сердца меня пронзаешь.
Так трудно расставить над "И" все точки,
Когда о себе так мало знаешь.
Усевшись в квартире с заумной книжкой,
Ты вновь прочитаешь два раза слово.
Давно ли я был не твоим мальчишкой?
И буквы сплетаешь, бурча, по новой.
Ах, майская роза, твоих шипов бы
Не видел еще не полюбивший.
Дурная, ведь даже успел потрогать -
Невинность в кармане, а он уж бывший.
Увянет и свой забудет титул,
Согласно статье в синем переплете.
Как будто со мною он что-то выпил?
И снова в искания на полке Гете.
Мне даже не скучно, ведь я любуюсь,
Как гордо идешь и как тянешь пальцы
К заветному тому. Но так волнуюсь,
Когда к этим жестам не придраться.
Довел все до полуавтомата.
И тормоз, и газ - все по плану, Боже!
Не сдерживаюсь, выпуская маты,
Возможно, цензура одна поможет.
И тихо присядешь на черно-красный,
И выдохнешь, как ко мне взывая.
Я знаю, что ты для людей опасный,
Но лишь для меня - нежнее. Знаю.